Утро

Утро как всегда начинается с поиска чистых носков. Такова плата за холостяцкую свободу – ещё одного демократического завоевания современной эпохи, в моём представлении находящееся где-то между горой грязного белья и стопкой DVD с порнухой. Но все сравнения и аналогии меркнут, если вы с бодуна. И с какого! Перманентное состояние двуногой материи: емцэквадрат плюс цэдваашпятьоаш. Ходячий заряд отрицательного позитива и потенциального сблёва. В том, что не помнишь вчерашнего – благо! Ибо не стыдно. Горе всякому, кто с утра пытается расковырять свою больную черепушку в попытке восстановить похождения прошедшей ночи. Ничего интересного там стопудово нет. И надо это мне?

– Надо! – упрямо отвечает внутренний голос и поднимает меня в вертикальное положение.

Внутренний компас чётко выводит на линию «кровать – ванная» и тут же включается внутренний автопилот. Необходимо дотянуть!

Вы не пробовали чистить внутренние зубы и при этом внешне спать? Уверен, что пробовали, поэтому поймёте о чём я. Но мне на ваше понимание – насрать, голова болит что твой пиздец. То есть очень сильно. И не болит даже, а трещит как старая покосившаяся трансформаторная будка, стоящая в забытом всеми посёлке, где-нибудь в середине европейской части нашей страны и мечтающая о веерном отключении как о конце всех мучений на этом свете…

И ещё меня нереально выворачивает от слова «внутренний»!

– Есть носки чистые? – Превозмогая головную боль, кричу в пространство.

– Опять нажрался, скотина?

Моя кошка… очень интересный человек! Она всегда находит нужные и точные слова для объяснения любой ситуации. Даже, скажу больше – всегда, как выразился классик, «зрит в корень», заглядывая в самую суть своими кошачьими глазами, бездонными, как египетская ночь. Но у меня на полемику сил нет и поэтому я хриплю последний, как мне кажется, в этой жизни раз:

– Носки.

Вложив всё, что оставалось, в этот зов о помощи, окончательно слабею, да так, что хватаюсь руками за раковину. Но поздно – бьюсь лбом о зеркало, оставляя на гладкой беспристрастной поверхности жирный отпечаток. Хорошо хоть не разбил… Фокусируюсь на своём отражении. То ли из-за жирного пятна, то ли из-за чего-то ещё, но выгляжу очень мутно. Всматриваюсь, напрягая глаза так, что начинаю бояться, как бы они не лопнули.

Наконец, в зеркале начинает проступать до боли знакомое лицо. Прекрасно понимаю, что даже если побреюсь, моложе оно не станет. И от этого почему-то грустно. Но бриться надо, на работе нужно быть в форме. Руки дрожат и во всём теле присутствует соответствующая моему состоянию расхлябанность и раскоординация. Причём на всех уровнях, от физического до умственного. Но задуманное не остановить – рискуя освоить профессию пластического хирурга, кое-как скоблю щетину. После – под душ.

Когда вылезаю, на табуретке волшебным образом появляются носки и трусы. Чистые и выглаженные. Они лежат аккуратным столбиком, а сверху их заботливо прикрывает полотенце. Из кухни тянет крепким кофе.

Такой кофе может сварить только собака. Бля буду, бог есть, и у него – четыре лапы.

За столом уже более-менее начинаю соображать.

– Как я вчера?

Вопрос философский. Тем более что ответ известен заранее. Как, как? В говно, естественно!

– В говно, как же ещё.

Это собака. Говорит спокойно и торжественно, как будто читает вслух газетный заголовок. Тем более что как раз газету она перед собой и держит.

– Понятно… А в газете какие новости?

Собака отрывается от чтения и смотрит на меня поверх газетного листа:

– Про тебя ничего.

– Ну и, слава богу!

– Рубрика «Цирроз. Первое знакомство.» за тобой зарезервирована, не расстраивайся. – Ободряет кошка.

– Какое «первое»? – Собака не согласна, – Там уже разведение белочек в домашних условиях. Профессию скорняка не желаешь освоить или, может, таксидермиста?

– Всё, на что меня хватит – это на жилетку. Из ваших шкур. А если будете доставать, то дальше варежек никаких реинкарнаций.

Но всё это – не по злобе. Если у вас сложилось впечатление, что в моих отношениях с ними пробежала кошка, категорически заявляю – это не так. Они переживают за меня, не хотят, чтоб я скатился в пропасть. Останавливают, когда надо и когда не надо. Приходят на помощь в нужный момент и в ненужный особенно. А что до разговоров, то, конечно, может и перегибают местами, но ведь искренне! Я же просто стараюсь не остаться в долгу.

– Кофе – зашибенный! Как ты его умудряешься делать?

– Секрет фирмы.

– А кроме шуток?

– Ты когда зёрна кофейные покупаешь в магазине – на цену смотришь?

– Нет.

– А если бы смотрел, то знал бы, что они самые дорогие.

– Так ты же мне всегда говоришь какие брать…

– Поэтому и говорю, чтоб говна не покупал…

– Ну, теперь вкратце по вчерашнему вечеру – что было? – я начал постепенно пододвигать беседу к чёрной дыре, зияющей в моём мозгу.

– Значит так, – кошка кладёт морду на стол и, растекаясь в улыбке как масленичный блин, начинает рассказывать, – пришёл сам, и даже (!) на своих двоих.

– Ура!

Я очень искренне обрадовался, как пионер, которому сообщили, что он принёс больше всех макулатуры.

– Но сразу же упал.

Чёрт, это уже хуже. Я потрогал нос – вроде, не болит.

– Не рожей, а бочком, вдоль косячка.

– Какого косячка? – подозрительно спрашиваю.

– Дверного.

– И всё?

– Ну как же всё? Карту Европы заблевал, что в коридоре на стенке висела, чем-то тебе страны Бенилюкса не угодили особенно. А теперь начинается самое интересное. Штаны в студию!

Кошка изображает лапами барабанную дробь, а собака извлекает из корзины с грязным бельём штаны, брезгливо отворачиваясь. Пропадают в них драматические актёры…

Смотрю на штаны, в том месте, где ширинка, всё подозрительно испачкано.

– Что это? – осторожно спрашиваю.

– Штаны… – выдерживает паузу кошка, а у самой от удовольствия аж глаза щурятся.

Медленно считаю до одного и спрашиваю ещё раз:

– Вижу, что не костюм химзащиты, что за инородная палитра? – и пальцем показываю, для верности.

– Это не палитра, а помада, Кустодиев ты наш.

– Ну, помада – это очень даже ещё ничего. – Пытаюсь оправдываться.

Сам же думаю – ну и хорош же я вчера был! И ведь не помню ни херища! Как Шилов.

– Тётю с собой приволок? – пытаюсь всё же добиться более конкретной информации.

– С собой, с собой… Между прочим, где ты её нашел?

– Не помню, – честно признался я. – Может, сама прибилась…

Мохнатые начинают ржать.

– Ладно, хватит, где она? В смысле, тётя.

– Ушла, что ей с тобой делать? Тирольский храп выслушивать или песни? – продолжая хохотать, отвечает собака.

– Песни?

Они проигнорировали мой вопрос.

– Но сначала, как честная женщина, она, конечно, сделала всё, что могла, – и кошка, тыкая лапой в штаны, загоготала ещё больше.

– Баста! Больше не намерен выслушивать ваше издевательство.

Я быстро (насколько позволял внутренний гирокомпас) оделся.

– За руль не садись! – напутствует собака.

– Кто сказал, что у меня руль? У меня штурвал!

И захлопнул дверь.

И нос к носу столкнулся с соседкой. Вроде Мариной зовут. Замужем. Опять же по неподтверждённым данным.

– Привет! – Марина очень симпатичная, даже с бодуна. С бодуна, естественно – я.

– Здрасьте… – я на всякий случай отвечаю осторожно, мало ли она вчера видела меня. Дышать тоже стараюсь куда-то в бок и вверх.

– Не вы вчера песни пели ночью?

– Вряд ли, – ни хуя себе! Думаю. – У меня слуха нет.

– Да? – Марина очень недоверчиво смотрит. – Как раз это мне и запомнилось…

Конфуз, однако… Что же я мог петь?

– А что за песня была?

– «Вставай проклятьем заклеймённый.»

– Я даже слов таких не знаю, может, телевизор у кого-нибудь? Или соседи из семьдесят третьей?

Соседи эти, кстати, могут меня спасти. Племя синегалов в резервации, корпункт агентства Синьхуа. У Марины с ними стена общая, а мне повезло.

Но ей, видимо, не повезло ещё и со мной:

– Может, конечно, и соседи, но только, если вы их к себе в гости приглашали.

– Это исключено, у меня высокие моральные и этические устои.

– Может вчера они пошатнулись?

– Устои? – уточнил я и сам немного пошатнулся, как вчерашний устой. А если и дальше продолжить эту игру в слова, то как раз «устоя» вчера и не было, был «упадок». И какой упадок! Полное падение индексов. Обвал! По всем роутерам. Насдаки, Никкеи, Доу Джонсоны – все поросли медным тазом.

– Ну, не знаю, что там у вас ещё шатается, мы про устои разговариваем… Марина очень кстати прервала мой поток сознания – меня уже начинало уносить.

– Всё под полным и абсолютным контролем. Даже больше скажу, – я доверительно понизил голос, – никаких отклонений от генеральной линии!

– Ну-ну. – И она пошла к лифту.

Неудобно получилось с Мариной. Выходит это я ещё и хороводы водил. Как же так я в таком отрубоне-то оказался? И ведь не первый раз, наверное, у меня такие залёты. Как теперь с ней разговаривать на общие темы после такого? Надо срочно исправлять положение! Как гласит старая китайская пословица – «выбирай не дом, а соседей». Раз, получается, соседи у меня уже есть, то хотя бы надо, чтоб отношения были человечьи…

Чтоб не дышать на неё перегаром, пошёл по лестнице. Очень высоко я живу – внезапно до меня дошло. Давление поднялось, а я ещё и кофе пил. Не подвёл бы мотор.

На улице посмотрел Марине вслед, сквозь кусты. Надо будет как-нибудь извиниться. Песню может ей заказать?.. На радио?..

 

На машине я, естественно, не поехал – поймал тачку. Стёкла запотели сразу.

– Употребляли? – с завистью спросил водитель, мужичонка лет сорока в ядрёных очках.

– Было. – Я не хотел развивать эту тему. Не выходил из головы мой внезапно проснувшийся вокальный дар. Да и воспоминания об алкоголе вызывали желудочные судороги.

– Эх, – водила сглотнул слюни, – А я уже десять лет не пью.

– Что так? – зачем-то спросил я.

– Завязал!

– Совсем что ли? – я не поверил.

– Ни капли! Раньше, конечно, пил будте-нате! А потом решил, что хватит, здоровье – одно.

– Поступок! А я вот пока не созрел.

– Не дай бог прижмёт эт самое, – он похлопал себя слева по ребрам, имея в виду сердце. – Сразу созреете.

– Лучше без напоминаний со стороны организма.

– Это точно! Но у нас ведь как? Пока гром не грянет… Верно же говорят: В России неожиданно наступила зима. Это ж менталитет, тут не попрёшь – гены! У нас либо кнут в виде палки, либо полный развал в виде перестройки. Нет середины! Откуда у нас слово «экватор»-то в языке? Случайно занесли, наверное, как заразу какую…

На такой неожиданной философской ноте мы приехали.

На работе меня сразу атаковали со всех сторон. В порту зависли документы на пять контейнеров, фуры под погрузку не приехали, не вышла уборщица, кто-то опять смотрел порнуху через инет. Я молча прошёл в кабинет и сделал вид, что изучаю почту.

Когда дурнота унялась, предпринял попытку работы. С порнухой всё было просто – её смотрел я. С уборщицей тоже не проблема, срать меньше надо. С машинами уже хуже. Какой-то пидарас в Москве так составил договор, что теперь клиент имеет право ебать нас за любое отклонение в графике. Скорее всего, за такие выдающиеся логистические успехи московский мудак получил хуеву гору бонусных конфет и пряников, с чем я его, конечно же, от души поздравлю, при случае, если когда-нибудь до него доберусь. И с тех пор попытки перефутболить счета превращаются в извечный геморрой с переменным успехом. Везде работают жадные и умные люди. Спасает только хорошее отношение с моим «визави» у клиента. Собственно, с ним я вчера и начал нажираться. Снимаю трубку:

– Виктора Георгиевича, пожалуйста.

– Соединяю.

О-о-очень долгая пауза и опять женский голос:

– А кто его спрашивает? У него сейчас совещание.

– Алексей Николаевич его спрашивает, у которого тоже сейчас совещание.

– Хорошо, попробую ещё раз. Не вешайте трубку.

Наконец, слышу Витькин голос.

– Да?

– «Ну, здравствуй, Афанасий, здравствуй, голубчик».

– «Проверка – она всем проверка».

– На дорогах… Как состояние?

– Чувствую возраст.

– У нас тут полное биде, не успеваем тебя отгрузить.

– Что такое?

– Динамят транспортники.

– На всех направлениях?

– Воронеж – хуй догонишь – в смысле сломался прям у нас на территории, – начал я придумывать сходу, – На далёкий город Апатиты, замена нужна – протекает контейнер.

– А какой объём там?

– Двадцатка…

– А по остальному чего?

– Остальное, в принципе, не особо критично. Но с этими двумя однозначно не успеем.

– Хуёво, что «железка» подвиснет… Воронеж подождёт.

– Давай я с Гепатитами напрягусь, как герой олимпиады, а Воронеж мы табаним?

– Идёт…

Разобравшись с делами, перехожу к наболевшему:

– Опохмелился уже?

– Ага, у меня на работе есть НЗ, да и секретарша – лапочка.

– Везёт. Мы вчера на какой ноте расстались?

– До диез – ты «с», а я «без». С Клавой какой-то ты усвистал, не помнишь?

– Не-а. Досадная потеря памяти. Ладно, давай, если что изменится – позвоню.

С контейнером у меня был запасной вариант, его я и использовал, а Воронеж в который раз был отодвинут на завтра. К обеду всё пришло в свою норму, и я стал засыпать. Так и промаялся до вечера. По дороге домой зарулил в магазин. Продуктовая корзина – коньяк и сосиски. Засмотрелся на тётку за кассой – очень неплохая кассирша работает, когда-нибудь я до неё доберусь.

Дома уже порядок, всё постирано, поглажено, убрано. От вчерашнего беспредела и следа не осталось. Я удовлетворённо пофтыкал на такую благодать.

– Как дела? – кричу с порога.

– В Багдаде всё спокойно. Зло перевезли в Гуантанамо. Чую сосиски? – отзывается собака.

– Верно. Нюх старого охотника всё также тонок.

– Это кто у нас «старый»? Сам-то уже как пескоструйный аппарат.

– А я ещё и коньяк чую, – язвит кошка.

– Коньяк – это святое, «ром – молоко солдата».

– Как на работе?

– «У Манохина трубы лопнули», как может быть на работе? Тяжело.

– Опохмелялся?

– Не, я не умею.

– Значит, ещё не всё потеряно! Разум пытается сделать из тебя гомо-сапиенса.

– Вот только «гомо» не надо!

– Это латынь!

– Я только «по-французски» понимаю.

– Штаны, кстати, плохо отстирались, полиглот.

– Хуй с ними, новые куплю.

– Ты без нас и кольцо парашютное не дёрнешь, а с тобой в примерочную мы не пойдём.

– Без сопливых обойдусь.

– Без сопливых-то, может, и обойдёшься, а вот без нас тебе на ногах точно не устоять!

– Всё время забываю, что вы на четырёх по жизни…

– Ну ты тоже на двух не всегда…

– Вчера особенно… – заржала кошка.

– Хватит уже стыдить! Я морально самоуничтожался на работе почти девять часов. Проводил внутренние духовные изыскания с пользой для общего дела, между прочим! Удваивал ВВП, невзирая на лица. Разрешал потенциальные конфликты и искал выход из затруднительных ситуаций.

– И в чём польза от твоих Достоевских самокопаний?

– Как в чём? Осознал… Встал на путь исправления. Впредь обязуюсь и так далее…

– Ты-то?

– Я-то!

– Нам только не заливай. Проходили уже твою морально-этическую перестройку не раз.

– «Перестройка» для меня синоним слова «предательство», – я вспомнил сегодняшнего очкастого водителя, – И не только для меня кстати.

– Сейчас не об этом… И что за манера всё в одну кучу смешивать?

– Это он из-за нецелостности натуры, – объясняет собака. – Да и после таких жертвоприношений Бахусу трудновато держать какую-то одну линию рассуждения. «Ментальный тремор», как я это называю.

– И это всё я выслушиваю в своём доме! – я театрально воздел руки к небу.

– И актёришка так себе, – добила, оглядев меня, кошка, – хуёвенький…

Наконец я добрался до кухни. Достал из холодильника кастрюлю макарон, я всегда варю макарон побольше, чтоб хватило на неделю. Очень удобно. Идею позаимствовал у художников Митьков. Только у них зельц был с хлебом, да ещё и на целый месяц, а я решил на макаронах остановиться. Чтоб за копирайт не платить. С удовольствием поужинал макаронами с сосисками да под коньячок. Естественно, вместе с животными. Те прутся от этих сосисок со страшной силой. Макароны тоже едят, но без фанатизма. Как говорит кошка – «чисто для углеводов». Уже после чая меня окончательно отпустило, и я обрёл кондиции нормального человека. Теперь можно и ящик зазырить.

Вечерний просмотр телевизора обычно начинается с дебатов. Дело в том, что у нас разные вкусы. Кошка любит футбол, собака обучающие каналы, я телик ваще не смотрю. А вместе они любят передачи про рыбалку. Этой рыбалкой они меня заёбывают до фиолетового заикания. Информация о том, что плотва лучше клюёт после того как пять пьяных рыбаков поссут с лодки за борт, меня абсолютно не цепляет. Да и к ловле жереха нахлыстом я тоже равнодушен. Эти же спорят до усёру, даже несколько раз порывались позвонить на передачу с целью внести коррективы, явить, так сказать, миру своё видение данного вопроса. По-моему, тогда речь шла об окуне, или краснопёрке?

В этот раз почему-то все воткнулись в новости. Посмотришь – всё заебись. На улицу выйдешь – хуй знает, где они снимают свои репортажи… Мы как раз на сюжет про взятки попали, кто-то кому-то какие-то деньги даёт, его потом хватают, он эти деньги съесть пытается. Долбоебизм. Я, когда такие вещи (про взятки) смотрю, один вопрос себе задаю:

Где, блядь, эти люди?! Почему мне никто никаких взяток не даёт?

Хотя есть такое поверье, что если тебе начали взятки давать, то, значит, бабы давать перестали. А к этому вопросу я очень чувствительно подхожу.

– Футбола нет? – осторожно спрашиваю.

– Через час «Мясо» с «Конями». – Кошка от нетерпения даже хвостом заколотила по полу.

– За кого болеешь?

– За Питер болеем, – с лёгким упрёком отвечает кошка и объясняет тут же. – То есть за ничью и за жёлтые карточки.

– А за красные-то чего ж не болеем? – язвительно спрашиваю.

– Вслух не говорю, чтоб не спугнуть. Фарт – это дело такое…

– А ты как, тоже будешь смотреть? – к собаке обращаюсь.

– Посмотрю, матч – больно важный.

– Сговорились?

– Почему сразу во всём надо искать заговор? Это вам надо, батенька, к психиатру!

– Вы доведёте!

– Если бы не мы, то ты бы уже давно там был.

– Ни фига подобного, я чертей по квартире ни разу не гонял!

– Это вопрос времени, а на данный момент основную нагрузку по терапии несём мы. Мы – тот самый сдерживающий фактор, заставляющий балансировать на краю бездонной пропасти.

– Ну, чего уж сдерживать? Толкайте… Как Садко – пня под жопу и за борт. Гусли только не забудьте дать с собой и самоучитель.

– Жить негде будет, а мы привыкли к хорошему. К теплу домашнего очага, так сказать.

– А ко мне, значит, не привыкли?

– Ну куда мы без тебя?

У меня потеплело на сердце. Понятно, что, конечно же это просто трёп, но всё равно приятно, даже такому асоциальному типу, как я.

Подумал о подруге, от которой осталась только помада на штанах:

– Тётя-то хоть не страшная была?

– Как обычно.

– А какие обычно?

Кошка состроила гримасу, мол, ну и дела, с кем приходится жить.

– Каков поп таков и приход!

– Вижу, от вас ничего не добьёшься, пойду я спать, телик только убавьте, чтоб не орал.

– Перед сном не споёшь?

Ну что про них сказать?… Это не звери – это сволочи!